Встреч больше не было, хотя бывший муж обещал ей, что не станет препятствовать общению. Наталья получала отказ за отказом: то у него планы другие, то времени нет, то Родион обедает, то не хочет с ней разговаривать… Перед Новым годом Наталья написала Роберту километры СМС-сообщений — безрезультатно. Умоляла разрешить ей поздравить сына, подарок передать — бесполезно. Она приезжала, но дверь ей никогда не открывали.
— Роберт сообщил опеке, что разрешит мне видеться с ребенком не больше 6 часов в неделю в присутствии приставов. Но всем понятно, что выполнить это невозможно: приставы не будут приходить в субботу на 3 часа. Мы общались с сыном только по телефону и по видеосвязи, — делится Наталья. — Три раза — в общей сложности два часа. Потом Роберт сказал, что я могу только звонить: мол, от видео у Родиона глаза болят. Мы вспоминали, как вместе играли, как однажды на ВДНХ ворона украла у нас пластиковый стаканчик с медом. Он ничего не забыл…
Бесконечные судебные иски, заявления в полицию, комиссию по делам несовершеннолетних, службу судебных приставов, обращения к депутатам Госдумы, омбудсменам — в судьбе маленького Родиона ничего не меняется. Все попытки матери найти управу на отца ребенка разбиваются о стену чиновничьего бездействия.
Передо мной — ответ за подписью заместителя председателя Комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав на обращение Натальи Голубковой: «…Учитывая затяжной внутрисемейный конфликт (…) не представляется возможным подтвердить или опровергнуть факты воспрепятствования Вашему общению с сыном со стороны Голубкова Р.Ю.».
Читаю и не верю своим глазам. Есть заявления, их уже больше десяти, есть свидетели, есть записи разговоров, а состава правонарушения — нет!
На основании исполнительного листа, выданного городским судом по решению об определении места жительства ребенка с отцом и взыскании алиментов, Наталья выплачивает бывшему мужу по 100 тысяч рублей в месяц на содержание сына, но видеть его не может.
— У меня накопилась целая пачка отказов-отписок из КДН, — говорит она. — Когда начался карантин по коронавирусу, Роберт нашел отличный предлог исключить мои встречи с ребенком.
— Наташа, а вы пытались когда-нибудь, кроме подруг, привлечь правоохранительные органы, чтобы вместе с ними добиться на месте реализации своих прав, войти в дом, увидеться с ребенком?
— Неоднократно. Лишь один раз была реакция на мои звонки и запросы. 6 мая я в очередной раз приезжаю в поселок и вижу дикую картину: Роберт с Родионом, сидящим впереди, оба без шлемов, на приличной скорости на мотоцикле зигзагами петляет по поселку… Я очень испугалась, набрала «112» и стала просто кричать. На вызов прибыла инспектор подразделения по делам несовершеннолетних. Вскоре подъехал и Роберт.
Мы вместе с Наташей смотрим запись с видеорегистратора. Майор предельно вежливо информирует Голубкова, что воспрепятствование общению матери с ребенком содержит признаки правонарушения. «Моя задача заключается в том, чтобы она общалась с ребенком в присутствии судебных приставов, так как она опасна», — парирует Роберт.
— Он отказался дать разъяснения в письменной форме, явиться в полицию или подписать на месте в присутствии двух понятых составленный протокол, — говорит Наталья. — Инспектор составила протокол об административном правонарушении. В ответ Голубков написал на инспектора 6 заявлений — мне кажется, она сто раз пожалела, что вообще приехала. Протокол в результате был практически аннулирован. В итоге я получила резюме, повергшее меня в шок: «Органом, уполномоченным производить процессуальную проверку, не установлено, противоречит ли интересам ребенка общение с родителем, проживающим отдельно»… Почему, по какой причине получается так, что все официальные инстанции оказываются на стороне мужа, — такое впечатление, что они боятся либо зависят от него. А как же ребенок, мой сын?!!
По закону у родителей равные права, но на деле он работает только в пользу того, у кого фактически находится ребенок. Органы опеки и попечительства и комиссия по делам несовершеннолетних не усматривают нарушений в том, что мать не видит сына. Им не хочется распутывать семейные тяжбы. Сотрудники полиции тоже не испытывают желания вмешиваться в отношения двоих.
На самом деле это отношения троих — родителей и их ребенка. Родион любит и папу, и маму. Он мечтает о том, что они все вместе поедут на море.
В его возрасте невозможно понять, что семьи давно уже нет. Есть отдельно папа. И мама. Тоже отдельно.
Когда съемочная группа федерального канала, готовящая сюжет об этой истории, приехала в поселок «Военнослужащий», дверь им не открыли. В домофоне раздался голос Родиона: «Это моя мама?» Даже у привыкших ко всему журналистов перехватило сердце.
Он бросается на каждый звонок. Он ждет маму.
К сожалению, получить комментарий Роберта Голубкова не удалось. Услышав, что ему звонят из «МК», он тут же бросил трубку.